Институт всегда стремился к тому, чтобы в составе его научного коллектива работали молодые ученые. В последние годы работе с молодыми кадрами уделяется все больше внимания. И у нас есть наша талантливая молодежь, ученые уже нового формата: активные, открытые всему новому. У нас есть научные династии. Предлагаем вашему вниманию интервью с Любовью Анатольевной Маркович, старшим научным сотрудником лаборатории № 38 «Управления по неполным данным», дочерью известного математика Натальи Михайловны Маркович, доктора физ.-мат. наук, главного научного сотрудника ИПУ РАН.

 

 

- Любовь Анатольевна, расскажите пожалуйста о Вашей работе. У вас такая сложная и интересная тематика.

Я начинала работать в ИПУ в другой лаборатории, в лаборатории № 21 под руководством А.В. Добровидова. Сейчас наши лаборатории, № 21 и № 38, слили в одну, «Управления по неполным данным». Тогда я занималась непараметрическими ядерными оценками, на эту тему у меня были и дипломная работа, и магистерская. Насколько помню, я даже награду какую-то в ИПУ получила, работая по этой теме. Потом я немного сменила тематику и защитила кандидатскую диссертацию по специальности 01.04.02 «Теоретическая физика». Сейчас я занимаюсь квантовым машинным обучением. Это на стыке математики и физики. Применяю физические модели для решения комбинаторных оптимизационных задач.

- То есть, чистая теория?

Ну как же, это имеет применимость. Именно задачи комбинаторной оптимизации находят очень широкое применение, например, задача об оптимальном разрезе графа, или нахождение оптимального пути обхода графа. Это может быть применено в социальных сетях, или для графической обработки изображений. Вообще эта область имеет очень много применений. Потому что задача очень старая, и есть хорошие новые методы, которые позволят убыстрить нахождение каких-то решений. Эта тема развивается постоянно.

- Вы всегда собирались заниматься наукой?

Да.

- Ваша мама довольно известный ученый, это тоже повлияло?

Это и повлияло, что еще могло на меня повлиять! Когда мне было три года, меня спросили в детском саду: кем будешь? Я сказала, что буду доктором наук. Все! Так что я никогда ничем другим заниматься не хотела.

- А где Вы учились?

Я училась в Физтехе.

- Там сформировались Ваши научные интересы?

Ну, та тематика, о которой я уже сказала – это не единственное, чем я занимаюсь. Но для нашего Института задачи комбинаторной оптимизации – это наиболее актуальное, где я могла применить свои знания как физики, так и математики.

- Вы работаете и в других местах, там Вы продолжаете те же исследования, что и в ИПУ?

Я работаю еще в Институте проблем передачи информации, ну это тоже, в общем-то, близко к нам, и в Российском квантовом центре в Сколково.

- В Сколково тематика, в принципе, та же?

Там больше физики. Это понятно – квантовый центр. В принципе, все близко, одно переплетается с другим. На самом деле наука не живет какими-то отдельными темами. Мы не должны думать, что одни из нас – только математики, и все, нам больше ничего не надо, другие – только физики и мы никогда с ними дружить не будем. Наука должна переплетаться, и, если человек обладает знаниями в разных областях, ему хорошо известны какие-то аспекты, он должен стараться их применять. Ведь очень часто бывает, что вещи, известные в одном разделе, неизвестны совершенно в другом, и иногда спустя много лет бывают переоткрыты. Это очень сильно тормозит прогресс. Так что, я думаю, многие ученые должны быть более открыты к тому, чтобы изучать не только свою дисциплину, но и дисциплины вокруг себя. И, в любом случае, знание физики пригодится многим научным работникам, потому что методов в физике огромное количество, и методы эти могут быть применены в широком классе даже чисто математических задач, и наоборот. Так что никогда мне знание математики в физике не мешало, и физики в математике тоже. В общем, чем больше знаний, тем лучше.

- Есть такое мнение, что когда к решению математической задачи привлекается физик, он смотрит совершенно другим взглядом, у него совсем другой подход, и иногда с его помощью получается решить то, над чем долго бились математики.

Так и есть. И наоборот.

- И наоборот?

Иногда очень не хватает математической точности. Бывает, читаешь статью и понимаешь, что люди не были знакомы с какими-то математическими работами. Что-то применяют, ну может, прочитали какую-то работу, но в ней, конечно же, не было разобрано все, что нужно было знать по этому вопросу. И вот ограничились одной этой работой, применили метод. Например, мне встретилась одна статья, в которой применили фильтр Калмана для решения квантовой задачи фильтрации. И в этой статье авторы задались вопросом: почему в каких-то случаях получается плохо. А мне стало достаточно быстро ясно, что плохо потому, что задача у них нелинейная, и фильтр Калмана просто применять нельзя. Но они-то об этом не знают, и у них конечно, такие проблемы возникли. Тогда я свою статью написала с линейными и нелинейными задачами, применила свои знания.

- Так было всегда, или это сейчас к тому идет, что невозможно решать задачи владея какой-то одной наукой?

Я думаю, что так было всегда абсолютно. Никого не удивляет, что раньше люди, которых считают классическими математиками, занимались механикой, или биологией, медициной. Это было совершенно нормально – знать разные области. Ну вот тот же Р.Л. Стратонович, человек у нас в институте известный, у него есть огромное количество работ по теоретической физике. А об этом наверняка мало кто знает. В нашем институте могут сказать, что он чистый математик, а это неправда. Он внес огромный вклад в квантовую теорию. Именно математические модели внедрил, очень важные сейчас и применяемые. Так что не стоит себя ограничивать какой-то одной тематикой, нужно расширять свои горизонты. Это, в конце концов, просто интересно.

- У вас много контактов с зарубежными коллегами?

Не так много, как хотелось бы!

- А как они вас находят?

Меня никто не находит! Я езжу на конференции и там естественным образом мы все знакомимся, начинаем общаться, и оказывается в какой-то момент, что есть люди, с которыми можно поработать. И дальше возникает вопрос: не хотят ли они приехать к нам и не хотят ли, чтобы я приехала к ним? Обычно, конечно, это означает приехать за свой счет, надо заплатить свои собственные деньги, и это нормально. Так я первый раз съездила в Италию к свои коллегам, и с тех пор езжу, в основном, за свой счет. Но я не жалею никогда, потому что для меня это очень ценный научный опыт. Там очень сильная группа под руководством проф. А. Мессины, которая дает мне гораздо больше, чем я могла бы получить, скажем так, за эти деньги. Это мой научный опыт. Сейчас таких людей, а это первоклассные ученые, осталось немного, им уже за 70-80.

- Вы имеете в виду, во всем мире?

Во всем мире, конечно! Нам надо учиться у таких людей, и, скажем так, торопиться.

- То, чем Вы занимаетесь, Ваша тематика, она одинаково развивается повсюду, исследования движутся примерно одинаково?

Ну, в каких-то местах это более актуально, во многом зависит от финансирования, я думаю. Где-то финансируется больше теория. Хотя, нет, конечно, практическая наука везде финансируется больше. Но где-то еще поощряется теория. Правильно финансировать и то и другое, конечно, потому что они идут рука об руку. Но у нас экспериментов особо нет. Вот так получается. Опять же, потому что в той же теоретической физике эксперимент стоит дорого. Обычно страны даже кооперируются, объединяются для совместных экспериментов. В России такая практика не слишком распространена, мне кажется, у нас любят скрывать свои результаты, пережиток советского времени. А в науке нет своих или чужих. И, нет, не должно быть никаких секретов (к военным разработкам это, конечно, не относится), потому что мы используем результаты, которые берем у наших коллег за границей, а значит должны тоже вносить свой вклад. Так должно быть в точных науках, искусстве, медицине и вообще во всем.

- То есть, получается, что опасность того, что наши результаты будут украдены, гораздо менее реальна, чем вред от отсутствия кооперации, обмена знаниями?

Ну, возможно, существуют какие-то технологии, которые действительно нужно скрывать, допустим, какое-то оружие. Но когда мы говорим о теоретическом знании, его скрывать не нужно.

- Непродуктивно?

Просто бесполезно. Во-первых, сейчас есть интернет. Когда меня просят пойти в какой-то отдел, подписать бумагу, разрешение на вывоз, это абсолютно глупо, потому что я могу по электронной почте послать любую свою статью, которая является моей интеллектуальной собственностью, мне не нужно это разрешение. Это устарело, это атавизм. Просто лишнее действие. Конечно, оборонные вещи надо скрывать, и все скрывают. Но я-то на оборонку не работаю. И не хотела бы, если честно.

- Вы говорите, что надо учиться у корифеев, и их не так много. Но приходит ли смена? Многие профессора и у нас, и в других странах говорят, что интерес молодежи к точным наукам падает, молодежь хочет заниматься другими вещами. Но ведь идут молодежные конференции, интерес к науке есть, и даже у детей.

Приведу пример. Я закончила Физтех 4 года назад, в аспирантуре со мной училось где-то 800 человек. Из них сколько защитилось? Ну, я защитилась первая, досрочно, после меня защитилось еще, наверное, человек 5 или 6. Ну а все остальные куда? Мне вот так повезло, у меня много научных работ, у меня такая мама, которая задала нужный вектор. Не помогала мне писать статьи, как многие у нас в институте считают почему-то, якобы она все это написала. Не знаю, как один человек может столько всего написать за своего ребенка. Нет, моя мама мне никогда ничего не писала совершенно, она задала мой курс, что очень важно, и оказывала поддержку. Финансовую в том числе. Потому что, когда ты только начинающий ученый, без поддержки нельзя. Когда я начинала работать в ИПУ, я получала 5 тысяч рублей в месяц, если не путаю. На эти деньги жить невозможно. Как можно продолжать свою научную карьеру с такой зарплатой? Любой человек сразу уйдет в бизнес, и на этом его научная карьера закончится. Только год назад я смогла обеспечивать себя. А до этого на какие деньги я должна была жить? Поэтому ответ очень простой – у людей нет денег. Зарплата должна быть нормальной, чтобы человек мог снять квартиру, если он приехал из другого города, обеспечивать себя, обеспечивать свою семью.

- То есть, молодых ученых могло бы быть больше?

Их было бы больше, если бы зарплата на старте была бы лучше. Нужно понимать, что люди не могут существовать на 5 тысяч рублей. Это невозможно. Многие сейчас смотрят на меня и говорят: ты очень много получаешь в науке. Ну, во-первых, я не очень много получаю в науке, это не так, как, возможно, кажется. Многие думают, что раз Сколково, значит, там все золотом посыпано. Нет, это не так, совершенно нормальная зарплата человеческая, никаких там миллионов никто никому не платит. Нужно понимать, что людям на старте очень нужна помощь. Никаких стипендий этих в 10 тысяч не хватит. Поэтому людей и нет в науке. Остаются в основном дети научных работников, то есть, люди, которые могут друг другу помочь, коренные москвичи, у кого уже есть квартиры и какие-то деньги. Ну, или очень большие энтузиасты, которые готовы терпеть все что угодно, любые лишения просто ради науки. Ну а все остальные люди, конечно, выбирают бизнес. И их за это невозможно судить. И так же в Европе. Например, в Италии, где низкий уровень зарплат по сравнению с другими частями Европы, то же самое творится.

- Низкий уровень зарплат?

Ну да, зарплата маленькая. А в Германии совершенно такого нет, там людей идет в науку огромное количество, потому что прекрасные стипендии, прекрасные условия труда. Когда вы подаете куда-нибудь заявку, вам не только зарплату будут платить, но еще и подъемные деньги за съем квартиры, еду и так далее. И эта часть доходов не облагается налогом. Все понимают, что вы не только ученый, вы еще и человек, вы должны, приезжая из другой страны, где-то жить. Если бы такие условия были, бы я думаю, в науке было бы больше людей.

- Поехали поднимать целину, а где будете жить – неважно?

Жить хочется все-таки не в коровнике. Сейчас люди видят, как живут все остальные вокруг, интернет открыл перед нами окружающий мир, и не хочется тратить свою юность на не самую лучшую жизнь. Вот даже у меня возникала в какой-то момент мысль, что надо куда-то уходить, потому что жить всю свою жизнь на шее моей матери невозможно. Мне в какой-то момент повезло, что меня взяли в Сколково. Моя зарплата стала нормальной, чтобы я могла обеспечить уже не только себя, но и мою маму, отдать ей долг, скажем так.

- То есть, никакого критического положения нет, что молодые люди не хотят идти в науку?

Нет, не думаю, что дело в психике. Просто типичный экономический вопрос. Никто не мог стать глупее или умнее за сотню лет. Это невозможно. Единственно, что, может быть, поменялось, это то, что многие люди не хотят учиться. Совсем-совсем.

- Но это, может быть, было и раньше?

Ну, боюсь, что раньше тоже так было, просто учиться в институт шло меньше людей. Сейчас вообще каждый идет в институт. Получает какое-то высшее образование, непонятное, ничего не зная. Мне кажется, что раньше это только было для людей избранных. Остальные шли в техникум, получали какую-то хорошую профессию, для рук, и работали. И я знаю, что в Германии абсолютно то же самое. В институт идет небольшой процент людей после школы. Остальных людей отправляют на курсы профориентации. Они там учатся несколько лет и получают профессию, идут работать. Никто не порицает, если ты работаешь водителем, или кондуктором, потому что у каждой профессии есть свои тонкости. Вот у нас кондукторы не умеют говорить по-английски, а в Германии умеют, потому что их этому научили. Это очень приятно, когда садишься в поезд, и вам все сразу объясняют, вам все везде подскажут очень вежливо. В каждой работе есть то, чему надо учиться. Не каждому человеку для этого надо учиться в институте, и уж точно не в каком-нибудь там экономическом или физическом, чтобы потом преподавать детям младших классов. Проблема в этом. Много высшего образования не нужно. Нужно больше специального образования, и тогда будет проще найти свое место в жизни.

- То есть высшее образование надо получать тем, кому это действительно нужно?

Да. Потому что почти ни одна специальность не требует такого долгого образования. Это нужно врачам, это нужно биологам, физикам и т.д. Но многие работы не требуют долгого обучения. Не надо людям страдать из-за этого. Тратить свое время.

- Получается, в Италии ситуация с наукой похожая на нашу?

Да, они такие бедные дети в Европе.

- Там выпускникам вузов тоже приходится идти в бизнес?

Да, студентов много, но большинство уходит из науки, потому что денег нет.

- А в какой форме осуществляется Ваше сотрудничество с итальянскими коллегами: Вы участвуете в конференциях, или у вас какие-то совместные проекты?

У нас совместная работа, она идет еще с того момента, когда я училась в Физтехе. Сначала это был студенческий обмен, я ездила туда, они кого-то посылали к нам. Но так как мы уже давно работаем, сначала я ездила как студентка, потом как аспирантка, теперь уже как кандидат наук.

- Какие у Вас ближайшие планы?

Планы мои защитить докторскую. Книжку написать. Ну, такие классические планы любого человека. Конечно хотелось бы как можно больше разных направлений объять, пока голова еще ясная. Хотелось бы, может быть, каким-нибудь экспериментом заняться, может быть совсем что-то новое получить. Ну, посмотрим.

 

Беседу вела Ирина Татевосян